Организация Anima International уже много лет показывает условия жизни животных на польских звероводческих фермах. Некоторые из опубликованных материалов были получены в результате расследований, другие – в результате интервенций, проведенных на этих фермах. Многие из них привели к спасению наиболее страдающих животных.
Представители польской меховой промышленности неизменно ставят под сомнение объективность этих материалов. Их главным аргументом стало утверждение, что выявленные Anima International наблюдения являются маргинальными. Так выглядят только небольшие, старые “семейные” хозяйства, которые не имеют ничего общего с профессиональным, индустриальным разведением. Они называют их “гнилыми яблоками”, которые совершенно нерепрезентативны. В ответ на эти заявления представители Anima International решили показать реальность промышленного звероводства в Польше. В этой статье представлены результаты расследования на ферме в деревне Гуречки (Великопольское воеводство в Польше), принадлежащей Войцеху Вуйчику, брату Шчепана Вуйчика, главного лоббиста пушной промышленности, который на протяжении многих лет выступает против запрета на пушное звероводство в Польше.
Согласно реестру Главной ветеринарной инспекции (в дальнейшем ГВИ), семья Вуйчик владеет 56 из 476 хозяйств, действующих сегодня на территории всей Польши. Количество хозяйств в Польше, а также хозяйств, принадлежащих самим Вуйчикам, на самом деле значительно ниже. Огромная ферма в Гуречки, задокументированная во время расследования Anima International, зарегистрирована в реестре ГИВ как 33 фермы. Это, конечно, искусственное разделение, потому что в действительности это один объект, расположенный на одной территории, окруженный общим забором.
Согласно информации, полученной от человека, который получил работу на ферме Войцеха Вуйчика в деревне Гуречки и задокументировал его ежедневную работу, там содержится около полумиллиона животных. Таким образом, это не только самая большая норковая ферма в Польше, но и, скорее всего, самая большая пушная ферма в мире. Она также расположена менее чем в 300 метрах от домов жителей деревни Гурички.
Во время поиска объявлений о вакансиях на польских норковых фермах, представители Anima International быстро поняли, что на польских порталах их очень мало. При этом на сайтах украинских агентств занятости было размещено больше предложений о трудоустройстве. Благодаря активистам украинского отделения “Открытых клеток” нам удалось связаться с Евгением, молодым активистом, связанным с движением за права животных, который согласился устроиться на работу на норковую ферму.
Евгений приехал в Польшу в начале июня этого года и после прохождения двухнедельного карантина из-за пандемии Ковида-19 начал работать на ферме в деревне Гурички. Рабочие из Украины жили в здании на ферме, а фермер вычитал стоимость проживания из их небольших зарплат. Также фермер вычитал расходы на “ущерб”, возникший из-за повседневной работы, включая повреждение клеток, несмотря на то, что на ферме существовала фабрика по производству клеток для Вуйчиков. Несмотря на отсутствие опыта работы с животными, Евгений не получил никакого обучения. Ему дали пару перчаток и некоторую базовую информацию о его повседневной работе. Начальство ему ничего не рассказало о благополучии животных, о том, как ухаживать за больными и тяжело ранеными животными, о правилах пожарной безопасности или о других правилах, связанных с безопасной и гигиенической работой.
Большая часть работников, как и Евгений, приехали на работу в хозяйство из Украины. Они работали семь дней в неделю, более 300 часов в месяц. По словам Евгения, на ферме в деревне Гуречки работает не более 50 человек, что значит, что при плотности около 500 000 животных один работник заботится о 10 000 норках. При таком количестве обязанностей на ферме никто не заботится о благополучии животных, надлежащем обращении с больными и ранеными или о быстром удалении умерших животных из клеток. Подтверждением тому служат кадры, собранные за два месяца работы Евгения.
Жизнь работников фермы была сопряжена с множеством неудобств. Много людей, живущих в одной комнате, вездесущий запах сотен тысяч животных, скопившихся на небольшой площади, нашествие мух и постоянный шум — особенно ночью. Норки — хищники, которые очень активны ночью, и из-за их писка рабочие не могут спокойно спать после тяжелой, обычно двенадцатичасовой смены. Неоднократно Евгений жаловался на тошноту и головные боли, вызванные зловонием, исходящим из сотен павильонов.
Среди наиболее распространенных проблем благосостояния животных, зарегистрированных на ферме Вуйчика, были глубокие раны от укусов, которые животные наносили друг другу в состоянии постоянного стресса. Норка — это дикое животное, не очень хорошо одомашненное, ведущее уединенный образ жизни на природе. Вынужденные делить маленькие клетки с другими животными, они быстро начинают драться между собой. Корм, который наносили на верхнюю часть вольеров, часто падал на их шерсть, побуждая других откусывать остатки прямо из тел животных. На кадрах Евгения мы видим много животных с глубокими открытыми ранами в области головы и шеи. Часто, однако, животные нападали друг на друга без видимой причины, а расположение соседних клеток даже позволяло животным, которые были разделены, нападать друг на друга. Это обычно происходило, когда конечность или хвост норки попадал через проволочную сетку в пределы досягаемости другой норки.
Многие случаи взаимной агрессии норок заканчивались каннибализмом. Евгений задокументировал многочисленные случаи, когда мы видим, что норки почти полностью съедены своими товарищами. Каннибализм и агрессия настолько распространены на фермах, что сами фермеры часто называют летний период “фазой каннибализма”, которая заканчивается в начале осени, когда животные уже откормлены и становятся ленивее, а значит, реже нападают. Искоренить такое поведение, которое напрямую связано с системой разведения, противоречащей естественному поведению норки, невозможно.
Помимо укусов и самоповреждений, работник задокументировал многочисленные глазные инфекции, а также отравленных, конвульсивных, парализованных и апатичных животных. Ни один из коллег Евгения не совершил в его присутствии никаких агрессивных действий в отношении животных. Периодическое забрасывание животных в клетки, например, во время вакцинации, а также отделение молодняка от матери были результатом высокой скорости работы, навязанной системой промышленного разведения. Вытаскиваемые из клеток норки защищались, кусая рабочих, а специальные перчатки быстро изнашивались и через несколько дней переставали защищать от укусов. Часто единственным способом избежать укусов было быстрое бросание животного в клетку.
Наиболее раненых и больных животных отправляли в так называемую “больницу”. Этот павильон ничем не отличался от остальной части фермы. Самые слабые животные, которые не могли справиться с сильными, просто оказывались там. К сожалению, они все еще не могли рассчитывать на профессиональную помощь. Работники, отправленные на работу в “больницу” по очереди, просто посыпали глубокие раны кормовым мелом, что на практике лишь продлевало агонию животных. Евгений не видел никого с ветеринарным опытом. Когда у животного уже не было сил принимать пищу самостоятельно, его усыпляли с помощью газа. Так же, как и матери, которые вырабатывали маленький помёт (менее 5 щенков).
Обязанности работников хозяйства в деревни Гуречки включали также отлов норок, сбежавших из клеток. Время от времени, часто с помощью собак, обученных для этой цели, они преследовали норок, прятавшихся на территории фермы — в норах, под поддонами и в траве между павильонами. Норки убегали, но часто возвращались за едой, реагируя на звук кормушки — машины, которая дважды в день раздавала корм по павильонам. Во многих странах норка числится инвазивным чужеродным видом. Побег этих животных приводит к огромным потерям в местных экосистемах, поэтому с июля 2018 г. норковые фермы в Польше должны были быть окружены двойным забором. По сей день эти требования игнорируются многими заводчиками.
Проблема побега животных особенно актуальна сегодня, потому что в эпоху коронавирусной пандемии было подтверждено, что норка — единственное сельскохозяйственное животное, которое может заразиться вирусом, передать его другим животным и, наконец, передать его человеку. Такие случаи были задокументированы, например, в Нидерландах, где Covid-19 был подтвержден в 42 из 128 действующих ферм.
В свете риска для здоровья населения голландские власти решили сократить период отказа от норковых ферм, и последняя будет закрыта в марте следующего года.
Отсутствие профессионального ухода за животными, которые больше всего в этом нуждались, недостаточная подготовка персонала, ухаживающего за ранеными и больными, не говоря уже о проведении лечебных процедур, которые выходят за рамки посыпки открытых ран дезинфицирующим порошком, свидетельствует о полном пренебрежении к благополучию животных.
В течение двух месяцев пребывания на ферме Евгений видел Войцеха Вуйчика только один раз – он проезжал мимо фермы на своей машине. Лично они не встретились. Войцех не вступал в отношения с работниками. Как и его братья, он бизнесмен, производитель, а не селекционер, не говоря уже о фермере. Он также редко выступает в средствах массовой информации. Здесь он уступает место своему брату Шчепану, который в течение многих лет лоббирует против запрета меха в Польше. До сих пор маркетинговая и лоббистская деятельность Вуйчика была настолько эффективной, что ему удалось повлиять на отмену поправки к Закону о защите животных, запрета на разведение животных для получения меха. Проект запрета на разведение пушнины обсуждался в 2017 году, и после атак со стороны пушных звероводов, правящая партия (ПиС) отозвала его.
Буквально через два часа после публикации расследования, лидер правящей партии в Польше Ярослав Качиньский на пресс-конференции объявил о существенных изменениях в законе о защите животных, обратившись за поддержкой законопроекта. Вскоре после этого польский премьер Матеуш Моравецкий также поддержал поправку, заявив, что гуманное обращение с животными не является ни правым, ни левым крылом политики, а просто является частью концепции человечества.
17 сентября за принятие нового закона проголосовало 77% депутатов в Нижней палате парламента Польши. На очереди — голосование в Верхней палате парламента и подпись президента.
Меховая промышленность не предоставляет возможности проследить за мехом от фермы до полки магазина. Продажа норковых или лисьих шкур осуществляется через аукционные дома, в основном в Копенгагене, Торонто, Китае и Хельсинки. Однако, учитывая, что Польша является третьим крупнейшим производителем меха в мире, можно предположить, что значительная часть одежды из меха, представленной в магазинах по всему миру, поступает с польских ферм, в том числе с фермы в Гуречки.
После проведения расследования, польская организация “Otwarte Klatki” немедленно подготовила уведомление о возможном жестоком обращении с животными, которое уже отправили в прокуратуру.
\